Russian
English
Авторизация
Вспомнить пароль?
Вспомнить пароль
Вернуться к авторизации

Сергей Васильевич Ермаков

Сергей Васильевич Ермаков

Номинация «Земский доктор».
Лауреат Премии Симпатии экспертного Жюри.

Зам. главного врача по лечебной части Шаблыкинской центральной районной больницы Орловской области

Конкурсные материалы

Никто кроме нас

«Я только что вернулся с обхода из хирургического отделения, у нас хирург ушел в отпуск на две недели», – сказал мне Сергей Васильевич Ермаков. Он не хирург, он – ЛОР-врач, психиатр-нарколог, профпатолог, инфекционист Шаблыкинской центральной районной больницы Орловской области. Сертификатов по разным специальностям у доктора много, но хирургической в этом списке нет. Поэтому оперировать он, конечно, не оперирует, но нельзя же просто взять и бросить больных, пока единственный хирург больницы в отпуске.

Он – не герой и не подвижник.

«Я простой сельский врач, которого вы найдёте в любой центральной районной больнице, приехав из города в глубинку. С опухшими от постоянного недосыпания и ночных дежурств глазами. В стареньком халате, на котором иногда бывают видны бурые пятна от крови, и который я еще не успел сменить. С тонометром, который ношу с собой по больнице всегда, и который стал для меня таким же атрибутом, как наручные часы или мобильный телефон. С последним я не расстаюсь даже ночью, кладя его возле своей подушки. Больница работает круглосуточно, 24 часа в сутки, 365 дней в году. Значит, и я тоже», – говорит о себе сам Сергей Ермаков.

После окончания интернатуры он приехал работать в один из районов Орловской области, где трудится и по сей день, совмещая работу по нескольким специальностям с должностью заместителя главного врача по лечебной части. Сергей Васильевич рассказал нам о буднях простого земского доктора.

– Какие мысли были у вас после интернатуры, когда получили распределение в район? Не страшно было ехать?

– Немного не по себе, конечно. Я по направлению поехал в совершенно незнакомый мне район, в обычную районную больницу – работать врачом-инфекционистом. Я никого не знал, меня никто не знал. Ехал в полную неизвестность. Кто подскажет и поможет в случае чего?

Но мне повезло. В 1995 году я закончил мединститут, прошел жесточайшую систему отчисления студентов за «невыполнение учебной программы». Из трех поступивших на лечебный факультет дошли до 6-го курса только двое. В напутственном слове ректор нам сказал: «Ребята, где бы вы ни оказались, вы должны и роды уметь принять, и инфаркт диагностировать, и рану зашить, и вообще оказать любую неотложную помощь». И сейчас, когда мне уже перестали сниться по ночам экзамены, коллоквиумы и дифзачёты, я понимаю, что именно эта система позволила мне стать тем, кем я стал. Практически универсальным врачом. И именно эта система позволила мне удержаться на плаву в другой системе, которая называется «сельская медицина».

Приехал я сюда. Отделение на 10 коек и ежедневный прием больных с ОРВИ и гриппом, кишечными инфекциями и желтухой, ангиной и детские инфекциями. Были дифтерия и менингиты, случаи ботулизма.

Разумеется, ни о каких подъемных речи быть не могло. Я целых 3 года прожил в больнице – сначала в палате для больных, которых сам же лечил, потом в терапевтическом отделении. Просто другого жилья для молодого специалиста в районе тогда не было.

Навсегда те времена запомнил. Больные стонут, всю ночь под окнами «скорая помощь» мотается. Поспать – толком не поспишь. Приходят дежурные врачи: «Сергей Васильевич! Там поступил больной. Может, зашьешь ему рану? Не хочется посылать «скорую» за хирургом, тем более, он говорил, что сегодня собирался уйти на охоту и просил его по пустякам не беспокоить». Конечно, не откажу, конечно, зашью, что смогу, сделаю все, хоть я и не хирург. Вот так и жил, и работал без передышки. Считаю, что как на службе в армии побывал.

И никогда не жалели, что остались работать на селе?

– Мне здесь интересно. Я проходил интернатуру в городе, так это совсем не то. Сельский врач – он на все руки мастер. Сейчас я инфекционист, ЛОР, психиатр-нарколог, профпатолог. Есть сертификаты. И еще – заместитель главного врача по лечебной работе. А вообще, в нашей ЦРБ все специалисты работают в одном лице. Один хирург, один педиатр, один акушер-гинеколог и т.д. И когда один из специалистов уходит в отпуск или на больничный лист, прием за него начинаю вести я, даже не по своим специальностям. Как бы на собственном энтузиазме, без оплаты, чтобы не оставлять людей без медпомощи вообще.
Я когда сюда приехал, так в районе ЛОРа не было 20 лет. Начал учиться, инструменты какие-то собирать. А практически ничего и не было, то немногое, что находилось, крысы погрызли (такие, знаете, есть резиновые детали на некоторых инструментах со следами крысиных зубов). Вот начинал тогда потихоньку все это восстанавливать из ничего.
Нет, я не семейный врач. Но благодаря знаниям, полученным в институте, и уже определенному опыту работы не боюсь обследовать и лечить непонятных и тяжелых больных. Сделать и прочитать ЭКГ – не проблема, посмотреть живот на предмет острой хирургической патологии – это вообще мой конек, послушать кашляющего и температурящего грудничка – всегда пожалуйста. Детей я вообще люблю, а уж тем более их лечить. В то время как врачи других специальностей (я не имею в виду педиатров) шарахаются от них, как черт от ладана.

Однажды, когда у нас в ЦРБ еще было акушерское отделение (сейчас оно закрылось как не рентабельное), мне пришлось принимать роды. Акушер-гинеколог был в отпуске. Слава Богу, все прошло благополучно. Возможно, потому, что со мной этой ночью роды принимала опытная акушерка. Родился мальчик, которому я по шкале Апгар дал 8-9 баллов. Но если бы что-то пошло не так, наверное, порвал бы свой диплом врача и работал сейчас каким-нибудь частным охранником в Москве, а может быть, вообще пошел бы на этап – врач-инфекционист принял роды, неслыханно!
А вообще я люблю купировать неотложные состояния (кризы, отек легких, различные колики), люблю удалять инородные тела из ЛОР-органов – здесь всегда виден результат работы. Однажды, опять же на ночном дежурстве, даже вскрыл флюс. Просто не было стоматолога.

Был случай, когда я реанимировал больного с острым коронарным синдромом и остановкой сердца и дыхания (непрямой массаж сердца и искусственное дыхание) и запустил сердце, нанеся ему прекардиальный удар. Вот так и работаем.

– А можете вспомнить самый сложный случай из своей практики?

– Таких случаев много, но системно самым тяжелым здесь являются ночные дежурства. Одно дело – сидеть на приеме в поликлинике, и совсем другое – принимать по ночам грязных, матерящихся, завшивленных полубомжей, которых «скорая помощь» нашла на дороге. Ночных дежурств в месяц у меня бывает 8-10. Мой личный рекорд – 12.
Хорошим считается дежурство, когда ночью никто не поступил. Но это бывает очень редко.

Я вспоминаю случай, когда «скорая помощь» на моем ночном дежурстве привезла в приемный покой доярку с маточным кровотечением. Она заходит в приемный покой в резиновых сапогах, полных крови, и каждый ее шаг сопровождается хлюпаньем. И за каждым сапогом на кафельную плитку пола ложится кровавый след. Конечно, я сразу вызвал из дома гинеколога, который только что приехал из отпуска и вышел на работу. Он сделал выскабливание, и кровотечение остановилось. А что бы было, поступи она несколькими днями раньше, когда гинеколога не было, на предыдущем моем ночном дежурстве (а до ближайшего гинеколога – почти 100 километров)? Ведь сам бы я кюретаж ей сделать не смог, несмотря на всю свою врачебную универсальность. Отправить ее на «скорой помощи» в областной центр с таким кровотечением и привезти ее туда без пульса и давления или госпитализировать к себе, в гинекологическое отделение без гинеколога? Назначить активную «инфузионку», гемостатики и вызвать гинеколога на себя по санавиации? Решать только мне, дежурному врачу ЦРБ. И порой от таких решений зависит жизнь больного.

При этом, говоря о санавиации, можно сказать, что, как таковой, санавиации у нас нет. Это всего лишь слово. На содержание и полеты «кукурузника» уходит много денег. А, как говорится, «в противоречии между здравым смыслом и бухгалтерией всегда побеждает бухгалтерия». Врачи из областного центра, вызванные по экстренности, едут на обычной машине «скорой помощи» даже в самые отдаленные районы. Уже и вывеску сменили. Сейчас в Орле это называется «центр медицины катастроф», мы по-прежнему именуем «санавиация». На деле – обычный «пазик» «скорой помощи».

– Эта универсальность сельского врача – она отчасти вынужденная, из-за нехватки специалистов. Почему же молодые не едут работать в деревню?

– Так помощи им очень мало. Зарплаты мизерные. В нашей больнице сейчас работает пожилой офтальмолог, который 2 недели работает у нас, а 2 недели – охранником в Москве. Открывает и закрывает шлагбаум. И за две недели в Москве он зарабатывает в два раза больше, чем за две недели у нас в больнице. Кого же это может стимулировать работать здесь?

Потом у нас поселок городского типа – мы не попадаем под программу «Земский доктор». И молодой хирург, который у нас работает, отличный специалист, уже говорит: «Если ничего не изменится, то поеду в город работать или в село, там я хотя бы миллион получу, смогу свое жилье иметь. А какие у меня перспективы в этом поселке?». Сейчас я слышал, что хотят включить в программу «Земский доктор» рабочие поселки, но поселки городского типа все равно остаются за бортом этой программы – и это плохо.

– Как же можно исправить эту ситуацию?

– Только финансированием и социальной поддержкой. У нас процент, который отчисляется на медицину от ВВП – мизерный. Тарифы, которые сейчас получают больницы за один койко-день, за пролеченного больного – они крайне низкие. Мы, наша больница, зарабатываем ничтожно мало, и все сразу тратим на самое необходимое.

Я с тех пор, как стал работать начмедом, начал заниматься хозяйственными делами. Провел горячую воду, наконец, поставил бойлеры. Когда отчитывался об этом в местной администрации, меня руководитель администрации спрашивает: «Как, а разве у вас в больнице не было горячей воды?». То есть, он об этом даже не знал. Ну, почему же не было? Была. Чайник медсестры кипятили – вот и вся горячая вода, которая раньше была.

Сейчас поменял старые холодильники для хранения вакцин, лекарств и продуктов больных на новые.

Хочу заменить старые кровати, у которых сетки прогибаются чуть ли не до пола, на нормальные больничные кровати. Они и стоят недорого – всего-то 2,5 тыс. руб. Но у нас 42 койки, и пока средств не хватает – вот до чего доходит нехватка денег. А ведь это – необходимые вещи. Мы сейчас ходим, как по лезвию, шаг влево, шаг вправо – и все обвалится.
Ну, а про возможность делать анализы я даже не говорю. Отправляю пациента на обследование в областной центр – в Орел, он возвращается, я читаю заключение: по месту проживания сделать такие-то и такие-то анализы. А мы из всего этого списка хорошо, если УЗИ сделать можем и еще несколько несложных анализов – нет нужного оборудования. Приходится опять в область посылать. Конечно, мы не лечим здесь, как в старые времена, кровопусканием. И врачи у нас квалифицированные работают. Но диагностика страдает, а диагностика – это в медицине основное.

Я хочу сделать все, чтобы больные в нашей ЦРБ чувствовали себя комфортно. Благо, что о наличии лекарств заботиться практически не приходится. Сейчас есть практически все. Сам вместе с главной медсестрой провожу госзакупки через Интернет (сейчас уже по 44-ФЗ), и все привозят. В этом есть своя прелесть. Я имею в виду – делать из ничего конфетку.

Но пока не поднимут тарифы по посещению и по койко-дням, сельская медицина будет загибаться.
Конечно, что-то сдвинулось с мертвой точки, но вопросов много. Почему не выделяют деньги на текущий ремонт больницы, когда даже мне, человеку, не имеющему строительного образования, понятно, что замена окон и дверей, укладка керамической плитки на пол и стены, ремонт фасада, отмостки и кровли – это все не текущий, а капитальный ремонт?

Для меня остается загадкой, почему нам на скорую помощь дали две машины с полным приводом, а еще две – без него. До некоторых деревень не то что на полном приводе, трудно доехать даже на тракторе.

– Как бы вы могли кратко и емко охарактеризовать работу сельского врача? Работа сельского врача – это ?

– Это постоянный хронический стресс. Если в городе ты отработал и идешь домой, всегда тебя кто-то подстрахует, то здесь – все иначе. Бывает, возвращаюсь с работы домой, только дохожу до входной двери, а за мной уже «скорая» приехала – надо возвращаться обратно в больницу. Но я – фанат медицины. Мне уже давно дали однокомнатную квартиру в центре поселка, но прихожу туда только спать. А так живу, по сути, на работе.

Мой старый друг по институту зовет меня работать врачом в Германию. Он работает там интернистом уже более 10 лет. Но я не хочу. Не хочу приехать на все готовое. Хочу развивать маленький островок здравоохранения под названием БУЗ Орловской области «Шаблыкинская ЦРБ», превратив его в остров изобилия, сделав из своей ЦРБ конфетку. Кто будет это делать? Никто, кроме нас.

– Что бы вы посоветовали молодым врачам, которые планируют ехать работать в сельскую местность?

Ни от чего не отказываться. Браться за все, что предлагают. Недавно смотрел передачу, где студенты Гарварда встречались с миллиардером и обсуждали вопросы инвестирования. Вот один студент спросил: «У меня есть десяток тысяч долларов, во что мне инвестировать?». – «В образование», – ответил ему миллиардер. А сельская медицина – это такой настоящий университет для врача. Не отказывайтесь учиться.

Наши партнеры

Медицинский вестник